пословицы и поговорки калмыцкие

вторник, 20 декабря 2011 г.

С праздником ЗУЛ! Зулын өдрлә йөрәҗәнәвдн!

Сегодня 20 декабря -ЗУЛ - калмыцкий новый год!





Күүндтә үүрмүд, ахнр-дүүнр, тадниг Зулын өдрлә үнн цаhан седкләсн, җөөлн зүркәрн йорәҗәнәвдн!
Зулын сән өдр байрта болтха! Орҗах җил өлзәтә болтха! Һарчах җилин кишгт күртҗ, орҗах җилин хәәрнд күртҗ йовтн! Нә, Буур җил һарч, Ботхн җил орҗ, Һарчах җил кишгән үлдәҗ, Орҗах җил өлзәһән хәәрлҗ йовх болтха! Күүнд келүлл уга, Нохад хуцулл уга йовхитн йөрәҗәнәвдн! Менд йовтн, кергтн күцәмҗтә болтха! Алтн җолаhан эргүлж иртн! Амр тавта бәәтн! Делкән эзн Цаһан Аав хәәрлҗ өршәтхә!



Зул — день рождения всех калмыков Чтобы все напасти остались в прошлом, встречайте праздник в чистоте и обнове Зул празднуется в первых числах первого месяца зимы, а называется этот месяц зул сар. В народе существует легенда, согласно которой 25-го числа зул сар родился бог Богд Зунква и спустился на землю. Есть и иная версия этой легенды: Богд Зунква родился и жил в образе обыкновенного человека, а со временем стал монахом.

Он много работал над учением Будды и создал религиозные трактаты, по которым справлялись службы в калмыцких, монгольских и бурятских хурулах. А 25 числа зул сар он вознесся на небо и стал богом, то есть обрел бессмертие. Вот откуда идет давняя традиция считать этот день днем рождения всех калмыков. И даже если человек родился летом, весной или осенью, именно 25 числа зул сар он становится старше на один год. Такова уж традиция, и не нам ее ломать. Отсюда, следуя установленным ритуалам, празднуется всенародный день рождения. Накануне праздника Зул принято делать генеральную уборку в доме, перестирать все грязное белье для того чтобы, согласно поверью, все грязное, все болезни и напасти этого года остались в прошлом, а в Новый год вы вступили чистым, словно новорожденный ребенок. Надо подумать и об обнове. В праздник Зул надевают что-нибудь нарядное, по возможности, новое.
Ну, и, конечно, неизменно пекут вечером предпраздничного дня борцики, чтобы к утру в доме стоял запах печеного. На стол в день Зул, как правило, выставляются масло, чай, борцики — это главные атрибуты дня. Раньше в этот день забивали живность, что делают и теперь в сельской местности. В городе мясо приходится покупать на рынке. Но утром в день Зул все калмыцкие семьи, независимо от места жительства, должны сварить калмыцкий чай. Первую пиалу из котла с чаем ставят перед ликом бога, где уже горит лампадка, и прочитывают молитву. Утренний чай пьют своей семьей. Потом варят свежий, отведать который приглашают родственников и соседей. И самим в этот день нужно сходить в гости с подарком, который может состоять из пачки чая, конфет, печенья, мускатного ореха. Но особое уважение необходимо проявить к пожилым людям, угостить их от души. Если на столе будет водка, первые капли из бутылки следует брызнуть в огонь.
Особый ритуал проводится вечером праздничного дня, когда зажигается насна зул (возрастная свечка). Соблюдается он так: замешивается небольшое количество теста, из которого лепится форма в виде лодки (так называемая ладья жизни). Отдельно готовятся йоркги (стержни из травы ржанец). Один йоркг обозначает один год, поэтому делают их множество, по количеству лет всех членов семьи. Йоркги аккуратно обволакивают ватой в три слоя. Готовые йоркги устанавливают плотно друг к другу в ладье, в которую наливают топленое масло. Верхние края йоркгов надо соединить, чтобы они загорелись одновременно. А зажигают насна зул с наступлением темноты, когда на небе загораются звезды. Потом ладью жизни кладут на тарелку и ставят перед шутян (божницей), если таковая есть в доме. Если нет, поставьте на табуретку, покрытую белым полотном. Напомню, зажигают насна зул с левой стороны, где расположены йоркги старших в семье. Когда возрастная лампадка загорится и появится синее пламя, все члены семьи обязаны три раза поклониться ей (насан авх) и сопровождать поклоны следующими словами: “Авсн насм олзятя, цаган хаалгта болтха!” Если же кто-то из членов семьи в это время отсутствует, поклониться за них должны старшие, находящиеся в это время дома. Когда насна зул потухнет, надо осторожно, чтобы не уронить пепел, извлечь стержни, а саму ладью превратить в лепешку, пожарить и съесть в кругу семьи.
И еще один ритуал надо исполнить в день Зул: из теста делается цёгц (лампадка), в него втыкают девять йоркг таких же, как и для ладьи жизни. Так же наливают немного топленого масла, затем зажженную лампадку выносят в дверь и держат ее до тех пор, пока она не потухнет. Этот ритуал положено исполнять матери, то есть старшей в семье женщине. При этом она должна преклонить правое колено (перед дверью) и молиться, как бы давая богу знать, что великий калмыцкий праздник не забыn! C Зулом дорогие земляки!

вторник, 6 декабря 2011 г.

"Хальмг келн - мини келн" гидг марhан Элстд давулҗ болв!

В преддверии Дня образования российского казначейства, который будет отмечаться восьмого декабря,  в УФК по РК состоялась викторина на калмыцком языке «Хальмг келн – мини келн!» среди сотрудников управления.
«Целями и задачами мероприятия, инициированного молодежным советом УФК по РК, было изучение калмыцкого языка, народного творчества и традиций, раскрытие профессионального и творческого потенциала специалистов, а также формирование командного духа», - сообщила заместитель руководителя управления Тогряш Шакирова.
В состязании приняли участие две команды «Бумбин орнахн» и «Кючтя», в каждую из которых вошли по 23 человека. В течение нескольких месяцев  они тщательно готовились к конкурсу, посещали курсы калмыцкого языка, проводимые в управлении во внерабочее время.
Молодежь разных национальностей показала хорошее знание калмыцкого языка, фольклора нашего народа, его богатых традиций. В рамках викторины были организованы конкурсы «Приветствие», «Амн-угин зеер», «Хальмг тууль» (инсценировка сказки на калмыцком языке), «Диалог» и «Аршан болтха». Во время последнего казначеи продемонстрировали умение вкусно готовить любимые блюда калмыцкой кухни.
Лучших определяло жюри под председательством руководителя УФК по РК Эрдне Пашнанова. В его состав, кроме представителей управления, вошли также председатель Совета ветеранов калмыцкого УФК Валентина Эрдниева и журналист газеты «Хальмг унн» Любовь Пюрвеева.
Первое место досталось команде «Кючтя», ее капитан Алла Убушиева из рук Эрдне Пашнанова получила диплом  управления. Активным участникам конкурса Олегу Кеклееву, Наталье Шульге, Валентине Самхаевой, Александру Батинову  вручены призы в номинациях. -
сообщает газета Известия Калмыкия. -http://www.facebook.com/notes/известия-калмыкии/хальмг-келн-мини-келн

среда, 30 ноября 2011 г.

Как калмыков выселяли (геноцид 1943-1957)



ВЫСЕЛЕНИЕ КАЛМЫКОВ В СИБИРЬ
27 декабря 1943 г. был опубликован Указ о ликвидации Калмыцкой АССР. Указ Президиума Верховного Совета СССР " О ликвидации Калмыцкой АССР и образовании Астраханской области в составе РСФСР ".


Москва, Кремль 27 декабря 1943 Не для печати

Учитывая, что в период оккупации немецко-фашистскими захватчиками территории Калмыцкой АССР многие калмыки изменили Родине, вступали в организованными немцами воинские отряды для борьбы против Красной Армии, предавали немцам честных советских граждан, захватывали и передавали немцам эвакуированный из Ростовской области и Украины колхозный скот, а после изгнания Красной Армией оккупантов, организовывали банды и активно противодействуют органам Советской власти по восстановлению разрушенного немцами хозяйства, совершают бандитские налеты на колхозы и терроризируют окружающее население, Президиум Верховного Совета постановляет: 1. Всех калмыков, проживающих на территории Калмыцкой АССР, переселить в другие районы СССР, а Калмыцкую АССР ликвидировать. Совету Народных Комиссаров наделить калмыков в новых местах поселения землей и оказать им необходимую государственную помощь по хозяйственному устройству. 2. Образовать в составе РСФСР Астра ханскую область с центром в г. Астрахани. Включить в состав Астраханской области районы бывшей Калмыцкой АССР - Долбанский, Кетченеровский, Лаганский, Приволжский, Троицкий, Уланхольский, Черноземельский, Юстинский и г. Элисту; районы Астра ханского округа - Владимирский, Володарский, Енотаевский, Икрянинский, Камызякский, Красноярский, Наримановский, Харабалинский и г. Астрахань. Астраханский округ Сталинградской области ликвидировать. 3. Районы бывшей Калмыцкой АССР - Малодербетовский и Сарпинский включить в состав Сталинградской области; Западный (Башанта), Яшалтинский - включить в состав Ростовской области; Приютненский - в состав Ставропольского края.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин


Ранним утром, 28 декабря во все дома, где проживали калмыки (хотоны, села, города) вошли группы военных из войск НКВД СССР и объявили, что по Указу ВС СССР все калмыки выселяются в Сибирь, как изменившие родине. Были зачитаны страшные обвинения. Так началась карательная операция " Улусы ," задуманная и подготовленная Берия и санкционированная Сталиным. Осуществляли операцию оперсотрудники, командированные из разных областей и 3-й мотострелковый полк НКВД. На сборы семьям давали не больше часа. Многие семьи, не знавшие русского языка, растерянные от неожиданно свалившейся беды уходили из своих домов, не захватив теплой одежды и продуктов. Эти семьи были обречены на гибель в первую очередь. На сборные пункты подгонялись огромные американские "студебеккеры", в которых спецпереселенцев доставляли к железнодорожным станциям, к поездам, состоящим из двуосных вагонов - "теплушек". В каждый вагон помещали по 40-50 человек. Всего было сформировано сорок семь эшелонов.
Страшный, изнурительный, двухнедельный путь на восток унес жизни десятков тысяч людей, умиравших от холода, голода, болезней, тоски. На первом этапе депортации было выселено 93139 калмыков. Вторым этапом стала операция по выселению калмыков Ростовской области - 2684 человека (март, 1944). На третьем этапе депортации подверглись калмыки Сталинградской области - 1173 человека (июнь, 1944), последним этапом стала демобилизация калмыков-фронтовиков (более 15000 человек, 1944). Общее число выселенных калмыков составляло около 120000 человек. После выселения калмыцкого народа в Сибирь территория республики была распределена между окружающими ее областями и Ставропольским краем. Основная часть калмыцких улусов и г. Элиста вошли в специально созданную для этого Астраханскую область. Западный и Яшалтинский (переименованный в Степновский) улусы отошли к Ростовской области, а Малодербетовский и Сарпинский - к Сталинградской. Ставропольскому краю были переданы Приютненский улус, а позже Троицкий. Калмыцкий район Ростовской области был упразднен и территориально разделен между Мартыновским, Романовским, Зимовниковским и Пролетарским районами.
(Из воспоминаний Софьи Овшиновны Шалхеновой) С. О. Шалхенова: Родилась я в 1921 г. в Ики-Чоносе. В 1937 г. был арестован и расстрелян в Элисте отец. Из четверых детей я была старшей, поэтому пришлось бросить школу после третьего класса и идти работать в колхоз. В 1941 году меня послали в райцентр Яшалту (Соленое) на курсы трактористов. Работала на тракторах " Универсал " и " СТЗ " до 1943 г, затем стала дояркой. Во время оккупации района немцы находились в Яшалте, а в Чоносе властвовали калмыцкие полицаи. Днями я работала, а в ночное время, мама меня и еще одну девушку прятала в кизячную пирамиду и залепляла отверстие. В этом убежище мы провели несколько месяцев. Пьяные полицаи приезжали искать меня и других девушек и, не найдя, избивали наших матерей плетьми. В тот день, когда нас выселяли, мама от страшной беды была так растеряна, что не взяла ни теплой одежды, ни посуды. В вагоне мы пили кипяток из консервной банки. В Омске, как только мы выгрузились, нас повезли в санях в деревни. Наша семья попала в Марьяновский район. Работала я на тракторе - окучивала снег, бороновала. Поработав часа два, останавливала трактор и начинала бегать, чтобы согреться. Через некоторое время чоносовцев отправили на Север, в Ханты-Мансийский округ. В Ларякский, дальний район попали всего две калмыцкие семьи. Здесь мне пришлось работать мотористкой катера, возить рыбаков. Со временем я выучила язык хантов, стала рыбачить и охотиться с мужем на белок, лосей, зайцев, глухарей.
В 1950 г. Софья Овшиновна стала работать дояркой, заведующей МТФ. Было очень трудное время. В большое половодье колхозники не успевали заготовить сена, поэтому, часто коров приходилось кормить корой деревьев. До 1962 года коммунист Шалхенова работала на Севере. Худую скотину бросить и уехать не позволяла совесть. Еще одной причиной было то, что руководство района было против ее отъезда. Оно заставляло поднять по молоку то одно, то другое хозяйство. И чтобы не смогла уехать самовольно, у нее забрали все документы. В 1958 году умер муж, затем двое младших детей. Софья Овшиновна осталась одна с двумя девочками. В 1962 г. приехал брат и уговорил ее ехать в Калмыкию без документов. Уже на родной земле получила свои документы, высланные по запросу райкома партии. По заданию райкома она стала работать дояркой в Бага-Тугтуне, затем в Октябрьском, а закончила свой трудовой путь в " Новом мире." Сейчас уважаемой и всеми любимой " бабе Соне ", как ее называют в народе - 81 год. Но она также легка, как и в молодые годы, ведет активную общественную деятельность, поет и танцует в ансамбле художественной самодеятельности, воспитывает внуков и правнуков.
Долгих 13 лет депортации (или другими словами геноцида) калмыцкого народа самым решительным образом сыграли на численности народа, его культуре, языке.
Тема депортации стала обсуждаться публично с конца 80-х гг., после принятия в 1989 г. Декларации Верховного Совета СССР «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав». С этого времени проснувшаяся коллективная память стремилась освободиться от вытесненных в глубину сознания внутренних переживаний и проговорить свою боль вслух. Результатом сочетания семейных рассказов стариков и государственной политики памяти стало то, что третье поколение калмыков знает о депортации больше, нежели их родители. Большую роль в этом процессе узнавания истории своего народа и этнической идентификации молодежи сыграли школа и Уроки Памяти, проводимые каждый год 28 декабря в каждом классе каждой школы, а также мероприятия, приуроченные ко Дню Советской Армии и Дню Победы. Существенную лепту внесли телевидение и республиканская печать, мобилизованные на освещение истории депортации.

В такой атмосфере стали высвобождаться воспоминания старших. Однако второе поколение, к которому относимся я и родители авторов публикуемых школьных сочинений, выросшие практически в неведении и очень сдержанном отношении к теме депортации, зачастую знает о ней гораздо меньше младшего поколения. Нежелание усложнять жизнь своих детей отягощающими воспоминаниями было прямым следствием депортационного опыта родителей-спецпереселенцев: мама знает только в общем .
Как показывает опыт, исторические представления закладываются у людей в школьные годы. То, что написано в учебниках истории СССР об Иване Грозном или о II съезде РСДРПб, остается в сознании как образовательный стандарт, так же как и дважды два. Политические режимы меняются, уже давно нет СССР, а дважды два все равно четыре. В то же время исторические события, которые не упомянуты в школьном курсе истории, остаются в сознании не такими важными, как те, которым посвящены параграфы школьного учебника. Как будто знания о таких событиях не являются необходимыми, а всего лишь факультативными – только для любителей, для тех, кто интересуется.
Во втором поколении особый интерес история депортации представляет для тех, у кого есть профессиональная потребность в разработке этой темы: педагогов, журналистов, научной и творческой интеллигенции. Интерес большей части представителей второй генерации ограничивается семейной историей.

Третье поколение информировано об исторической травме лучше, чем их родители. Они выросли в обществе, которое только открыло тему депортации для публичного обсуждения и активно осваивало ее. Не случайно молодые люди неплохо знают не только депортационные судьбы своих семей, но и общий социально-политический контекст страны того периода. Как показывают тексты школьных сочинений, современные подростки знакомы с основной литературой по истории депортации калмыков, многие читали Солженицына и Шаламова. Устные рассказы о депортации приобретают особое звучание, когда передаются в семейном кругу, потому что исчезает пафос и общие слова, но остаются родные имена, щемящие детали. Место выученной истории занимает живая память. Поэтому молодежь воспринимает депортацию как событие личной биографии, имеет к ней свое эмоциональное отношение.
Именно такие беседы легли в основу школьных сочинений, ставших материалом для анализа в моем исследовательском проекте «Память третьего поколения». Было проанализировано более ста сочинений, написанных старшеклассниками Элистинского лицея в 1993-2004 гг. В них отражены подлинные семейные истории, услышанные из первых уст. Они позволяют сохраниться таким редким подробностям, которые рассказчику могли бы показаться ценными только для причастных лиц. Такие детали, бесхитростно описанные детьми, становятся яркими свидетелями истории, красноречивыми, как гора пинеток в Бухенвальде.

Она запомнила только желтые носочки и красивое платье мамы…
Когда умер братик, девочка только обрадовалась, что яйцо, ему предназначенное, теперь можно съесть…
В вагоне очень хотелось пить, и они с сестрой по очереди обсасывали обледенелый гвоздь, торчащий в стене…

Многоголосие сочинений складывается в один текст. Этот текст – не только история, какой она представляется современной молодежи, это история калмыков, в которой отразились важные для народа ценности – семья, родня, молитва, степь, животные, песни. Казалось бы, современные дети, выросшие в городской семье, для которых работа с компьютером ближе экзотики общения с лошадьми или овцами, должны иметь свои соответствующие эпохе и среде нарративы. Но, видимо, тема депортации в их сознании настолько исторична, так увязана со старым укладом, что прочно ассоциируется с указанными символами калмыцкой картины мира.

Совокупность устных рассказов очевидцев лицеистка Кема Батырева назвала «Большой книгой депортации». Память о депортации – травматическая. Поэтому школьники, транслируя рассказы старших, фиксируют внимание на наиболее драматических страницах. В едином тексте можно выделить следующие опорные даты: 28 декабря (один день), дорога (две недели), период начальной адаптации (три-четыре года), адаптация (десять лет). Чем травматичнее и концентрированнее события, чем более обострены чувства, тем дольше они удерживаются в памяти.
Многие сочинения, основанные на биографическом интервью, начинаются в третьем лице, а продолжаются в первом. Современное поколение идентифицирует себя с теми, кто был выслан. Дети также почувствовали себя частью коллективного репрессированного «Мы».

Становление этнической и гражданской идентичности у этого поколения совпало со становлением Республики Калмыкия как одного из субъектов Российской Федерации. Становление новой калмыцкой государственности происходило на их глазах. Современные школьники были свидетелями небывалой общественной активности в республике в начале 90-х, запомнили первые выборы президента РК, первую инаугурацию, утверждение гимна, флага и герба РК в 1993 г. Этот же период сопровождался переопределением истории, в которой основной фокус был направлен на депортацию народа. Школьники должны были неминуемо усвоить из СМИ, что быть калмыком означает относиться к народу, который был выслан в 1943 г. Осознать свою этническую идентичность означало принять и депортацию как часть недавней истории народа, как период, в котором процесс идентификации родителей проходил болезненно и травматически.

[u]Моей маме было только пять лет, но она прекрасно помнит, как один раз группа детского сада, проходя мимо их дома, стала дразнить ее «калмычкой». Только по этим окрикам мама узнала, кто она по национальности.[/u]

В отличие от своих дедов, для которых родиной был СССР, родителей, для которых по крайней мере малой родиной осталась Сибирь, они считают своей родиной Калмыкию и в знак признания пишут слово Родина с большой буквы.

[u]А мои родители относятся к тому поколению, которое в наше время называют «сибиряками». Они родились в Сибири. Какая ни есть, но это была их родина. А о настоящей Родине, о Калмыкии, они знали только по рассказам родителей.[/u]

Процесс идентификации проходил нелегко. Он требовал привлечения не только общественных сил: СМИ, школы и науки, но и семейных историй. Однако старшее поколение не так просто возвращалось к прошлому и не всегда желало рассказывать внукам о своей жизни в Сибири. Третьему поколению было непросто получить рассказы о Сибири от своих родственников. Практически в каждом сочинении школьники обращали внимание на то, как сопротивлялись бабушки и дедушки, пытаясь уйти от воспоминаний. Но сами воспоминания оказались важны для детей, ведь наше представление о Сибири крайне неточно и обрывисто. Близкое ускользает незаметно. Чтобы разговорить собеседника на трудную тему, надо было проявить тактичность, настойчивость, упорство: Мурашки по телу, какая-то едва уловимая внутренняя дрожь – вот первая реакция на мою просьбу. Знаете, такое впечатление, что между нами сразу возник барьер, граница, которая сразу унесла мою собеседницу в мир прошлого, в другое измерение…Меня давно беспокоила эта тема, и я решил расспросить о ней друга… моего дедушки. Он наотрез отказался рассказывать, так как не любил вспоминать то время, но после моих просьб он согласился.

Воспоминаниями, которые подавлялись десятилетиями, было непросто делиться. Это надо было сделать не только для молодежи, но и для самих бывших спецпереселенцев. Самые образованные из них написали мемуары, другие – статьи и письма в газеты. Но в письменной речи автор контролирует поток информации, он может перечитать и вычеркнуть то, что ему показалось лишним. Другое дело устное повествование, разговор с близким человеком, доверительность с которым надо сохранить. Могут быть неожиданные, болезненные вопросы, не все так просто объяснить современной молодежи. Старики молчали, так было привычней и надежней. Не любит мой дед рассказывать о прошлом. Но если мужчины иногда кое-что вспоминали как бы со смехом, то женское молчание преодолеть было особенно трудно. О наиболее драматичных эпизодах умалчивали осознанно, это было проявлением женского немого:

[u]Не любит она вспоминать об этом, все как-то отмалчивается со смущенной улыбкой, когда начинаешь расспрашивать. На лице улыбка, а в глазах – боль. [/u]

Рассуждать о выселении калмыков публично, в устной или письменной форме, долгое время было наказуемо: практически все авторы писем «в Кремль» были репрессированы и осуждены. В период хрущевской оттепели суждения о депортации также были возможны только в разрешенных границах дозволенного, ну а после первых политических заморозков сибирская эпопея была сведена к формуле «ошибки в национальной политике». Тем не менее, все, кто высказывал свое мнение о выселении народа в публичном пространстве в разрешеных или не разрешенных формах, были мужчины, а не женщины. Язык буквального женского молчания и буквальный физический запрет на женскую языковую репрезентацию были общим уделом женщин при тоталитаризме . Женское умолчание о травме было универсальным: так же молчали о трагедии интернирования японки США, и исследователем было отмечено, что они молчали, как молчит о совершенном насилии поруганная женщина , так же молчали армянки о событиях, ставших известными как геноцид армян 1915 г.

[u]Когда я попросила маму рассказать о том, что она помнит об этих страшных годах, она согласилась. Я видела, что она пыталась скрыть волнение, но это ей не очень удалось, и мне даже стало как-то не по себе, пожалела, что спросила.[/u]

Некоторые авторы сочинений, чтобы лучше показать тяжелую повседневность ссылки и обреченность мирных людей, в которых государство увидело своих врагов, подсознательно используют грамматические конструкции, которые лучше передают субъектность народа. Например, они используют глаголы в форме, которую я бы назвала «неизбежное будущее время».

[u]Предчувствие чего-то страшного, нереального не обманет мать моей бабушки, когда умрет от голода и холода Аркашка, когда будут отдирать от холодного пола вагона труп ее брата, когда люди, точно мухи, будут падать со вторых полок замертво, на головы сидящих внизу и когда она с ужасом увидит, что половина людей в вагоне уже не спит и не шевелится.[/u]

Другое характерное качество нарративов – преобладающее использование пассивных грамматических конструкций: нас погнали, нас погрузили, нам сказали, раздали по колхозам. Как известно, язык несет в себе символический порядок общества, отражает его законы и нормы . Даже вспоминая давнее прошлое, рассказчики подсознательно возвращались в то сталинское общество и воспроизводили свой зависимый статус людей, удел которых – претерпевать, быть жертвой чужих решений и действий. Этим подчеркивается зависимая, пассивная роль человека и этнической группы, их субъектность в социальной жизни того периода, потому что в пассивном залоге психологически точнее передается статус бесправия.

Стигма калмыцкой этничности вынуждала приспосабливаться к навязанным социальным условиям. Читатель увидит, как меняется такой этнический маркер, как личные имена, а в одном случае и фамилия. Калмыцкие имена принадлежат как бы старшему поколению и жизни до депортации или молодежи, внукам, третьему поколению. Обратите внимание на имена старших, такого разнообразия личных имен сейчас нет. И хотя большая часть авторов сочинений с калмыцкими фамилиями имеют калмыцкие имена, в наши дни почти весь именник от Алдара до Яны укладывается в тридцать имен. А в Сибири калмыцкие имена переделывались на русские, и важным было сохранение первой заглавной буквы, а 99 % рожденных в Сибири детей получали русские имена. В приведенных сочинениях мы читаем имя Александры, которая на самом деле Шарка, и это один из частых случаев двойных имен. Многие ученики пишут: бабушка Ольга (Отхн), Анджа (Саша), Мария (Баина), Софья (Хоньда), а внук Баты Дорджиевича упоминул, что в Сибири деда звали Борисом Дмитриевичем.

Во многих случаях в метрике записывалось русское имя, но мать все-таки давала тайное, калмыцкое имя. В наши дни сибирские дети – так стали называть калмыков, рожденных или проведших детство в условиях депортации, – обычно объясняют свои русские имена случайным стечением обстоятельств, благодарностью русской соседке, которая спасла от голодной смерти, или акушерке, которая приняла роды, и их именами были названы дети.

Возможна и другая причина, связанная с традицией давать «чужие» имена детям, особенно если был повод опасаться за жизнь ребенка. Так делалось в старину, чтобы запутать злых духов, которые, если и придут за ребенком, то решат, что он не из этой семьи. Детская смертность, особенно в первые годы депортации, была высокой. По словам мамы, смерть детей была явлением частым, так как не было еды; у кормящих матерей не хватало молока, а дети с искусственным вскармливанием были слабы и очень быстро заболевали.

Но не менее реально и желание родителей облегчить жизнь ребенка, которому предстояло «навечно» жить в статусе репрессированного и каждый день объяснять, чтó означает его калмыцкое имя, встречать трудности с произношением и написанием в документах. Нерусское имя вызывало сразу же вопрос – к какому народу принадлежит его носитель. А быть калмыком означало относиться к наказанному народу и, следовательно, быть готовым ответить на вопрос: за что калмыков сослали. Приемлемого ответа, который был бы правдой и с которым можно было бы согласиться калмыку, не было. Поэтому проще было дать ребенку имя, привычное для большого общества. Однако и обращение к русскому имени не было чисто механическим или вынужденным актом; как показывают устные истории, оно выбиралось с ориентацией на историю и идеологию доминирующего общества.
Все сочинения написаны по-русски, и калмыцкие слова в них встречаются очень редко. Это несколько терминов родства и редкие слова из семейных историй. Язык меняется на родной, когда надо сообщить что-то доверительное, по секрету, так, чтобы чужие не поняли. Калмыцкий язык был незаменим при описании статуса репрессированных, который как бы понятен только калмыкам.

[u]Моя бабушка иногда говорит по-русски, но когда из года в год 28 декабря просишь ее рассказать об этом, на русском она говорить не может, потому что выразить свои чувства она может только на калмыцком языке.[/u]

Редуцировано использование терминов родства. Кроме эджи и авы , используются еще аака и hаhа , a слово бергн (сноха) становится именем собственным. Все остальные определения родства даются по-русски, хотя в переводе они не так точно отражают более сложную бифуркатно-коллатеральную систему родства калмыков. Видимо, это самые последние непереведенные термины, которые еще используются молодежью.

Красной нитью в повествованиях проходит идея ценности родственных уз. Без родни выжить было почти невозможно. Но, как и в жизни, родня бывает и хорошей, и плохой. Плохая также отражена в текстах, ведь это история народа, который состоит из разных людей. Поэтому от родственников, взявших сироту в семью для эксплуатации, девочка сбежала как с каторги.

Во многих сочинениях встречаются слова приходилось воровать, для того чтобы выжить. Люди, поставленные на грань жизни и смерти, лишенные возможности честно зарабатывать себе на еду и одежду, часто работавшие изо всех сил, но не получавшие ничего за свой тяжелый труд, пересматривали этические нормы мирного времени. Они вынуждены были красть, чтобы жить. Действия людей, зафиксированные в рассказах и письмах самими авторами как кражи, вряд ли можно квалифицировать как воровство. Ведь экстремальность ситуаций меняла нормы обычной этики благополучной жизни. На войне как на войне. Недаром о людях, унесенных депортацией, чаще говорят «погиб/ла», нежели «умер/ла». А на фронте использовали военный язык, сдвигавший семантику слов, при этом прямые значения многих слов табуировались. Одним из первых табуированных слов было «украсть», при этом и красноармейцы, и солдаты вермахта применяли иносказания: спикировать, организовать . Но если фронтовики сознательно дистанцировались от мирной жизни, то калмыки в тылу и в мирной жизни, которая по обыденным опасностям вполне могла быть приравнена к фронту, своего иного языка не завели. Поэтому все трюки выживания они и спустя шестьдесят лет бесхитростно считали воровством.

Депортация калмыков в антропологическом отношении началась с момента, когда калмыки были исключены вначале из советского общества и почти сразу же – из сообщества человеческого. Это зафиксировано в воспоминаниях множеством слов, которые так или иначе отражали нечеловеческий статус репрессированных: скотный двор, скотские вагоны, скотская еда, нечеловеческие условия, околевшие трупы... Привезли нас, мы сидели молча, озираясь, как звереныши в зоопарке... Жили в первую зиму в конюшне… Они устроились в амбаре для домашних животных… Даже мышей с крысами там уже не было, да и не могло быть – уж очень холодно было там… Тебя осматривают как какой-то скот... Если подыхала лошадь, ели мясо… Отец Батра Манджиевича, уйдя в лес за дровами, вскоре был найден околевшим… Ее, такую страшную дикарку, увидели дети и погнали по селу, как собачонку, с улюлюканьем... Местные подростки с огромными дворняжками ради забавы устраивали облаву на изголодавшихся людей... Глас калмыцкого народа был подобен свисту одинокого суслика в степи... Слово «людоеды» должно было закрепить практики исключения из человеческого ряда. Трагическая повседневность тех лет передана школьником словом существовали. Первые шаги в адаптации калмыков на новых местах начались, когда сибиряки увидели в нас людей.
Во многих сочинениях упоминается, что приехавших калмыков боялись местные жители, которым было сказано, что везут людоедов. Случайны ли были обвинения народа в каннибализме – в самых разных селах во всех областях, куда их привезли, на огромной территории страны? Такое обвинение, позволявшее в свое время первым европейским колонизаторам безнаказанно творить с туземцами все что угодно и избегать порицания за жестокость в своей метрополии, было классическим проявлением колониального отношения к «дикарям». Потому что лица, нарушившие один из трех сформулированных Фрейдом позже основных запретов – на убийство, инцест и каннибализм, исключаются из человеческого общества как несущие ему прямую угрозу.

Этот же прием сознательно или подсознательно был использован службами, призванными идеологически обосновать операцию «Улусы», – ведь обвинение в «измене родине», столь нужное для партийных и правительственных документов, могло и не внушать враждебных чувств к калмыкам среди сибирского населения, привыкшего к разного рода каторжникам и выселенцам, неугодным Санкт-Петербургу и Москве. Среди сибиряков было немало политических ссыльных, и многие из них не столь легко поддавались официальной пропаганде и имели свое неафишируемое отношение к власти. Такие люди могли бы, наоборот, внутренне приветствовать калмыков и помогать им. К тому же о каком идеологическом обвинении могла идти речь, когда выселяли немощных стариков и неразумных младенцев, слабых женщин? Поэтому обвинить их надо было в чем-то простом и всем понятном и в то же время – особенно тяжелом, несовместимом с человеческим обликом. Это был проверенный временем миф о людоедах, который, однако, не мог не быть впоследствии развеянным.
В рассказах о годах, проведенных в депортации, пожилые люди независимо от возраста и образования легко упоминают названия совхозов и колхозов, районов и областей, имена друзей и соседей, учителей, врачей, директоров совхозов, школ, председателей колхозов, учетчиков. Эти имена запомнились, потому что были значимы для выживания в трудной ситуации.

[u]Когда разговаривала с дедом, я очень удивлялась, как это он, такой старый, а без всякой запинки помнит все даты, все мелочи? Да, наш народ выселили, морили голодом и холодом, держали в тюрьмах и лагерях, многих расстреляли, но они не смогли уничтожить память людей и их веру, которая будет жить вечно.[/u]

В рассказах о том обществе присутствуют люди разных национальностей: татарин, поляк, немка, казах, эстонец, латышка. Их этническая принадлежность в каждом случае обозначается после упоминания имени, поскольку этнический фактор в сталинскую эпоху имел особое значение и во многом определял социальный статус человека. В сочинении Жени Кагалтынова среди других русских солдат выделяется кавказец, который отстраняется, во всяком случае, внутренне, от тех, с кем пришел выселять. Автор приводит слова грузинской песни, которые, очевидно, отпечатались в памяти родственников. Из легенды, как из песни, слов не выкинешь, и действительно подтверждается, что в операции «Улусы» было задействовано грузинское подразделение. Но чеченец, ингуш или карачаевец (последний просто не мог в этом участововать, их уже выслали) перечислены в сочинении не случайно, в контексте выселения для калмыка кавказец в первую очередь ассоциируется именно с этими, также наказанными народами.

Репрессирующая повседневность в те годы была нормой и как таковая практически не воспринималась сознанием. Повествуя о красноречивых фактах дискриминации, некоторые рассказчики уверены, что ущемленными они не были. Благодарность за то, что удалось выжить в Сибири, удалось создать семью, а некоторым – получить образование на фоне общих тяжелых утрат, не позволяет человеку жаловаться на судьбу.

[u]На мой вопрос: «Как вы там жили», вопреки сложившемуся мнению бабушка ответила: «Хорошо». Благодаря хорошим людям, которые были вокруг, жизнь не казалось тяжелой. И моя мама говорит, что они провели обычное для всех детей того времени детство. Учились, играли, лазили в чужие огороды за пасленом. Были такими же, как и все остальные дети, не были лишены маленьких детских радостей.[/u]

Один из основных вопросов при обсуждении депортации калмыков, который долгое время не был вербализован, – можно ли считать депортацию калмыков геноцидом? Что является основным критерием в определении геноцида – количество жертв, процент погибших или основания, по которым гибли люди? Мне приходилось слышать, что депортация калмыков, как и другие сталинские депортации на этнической основе, не может быть квалифицирована как геноцид, поскольку калмыки, чеченцы, ингуши в отличие от евреев во время Холокоста имели шанс выжить. Люди, придерживающиеся этого мнения, полагают, что депортация калмыков – большая трагедия, но все же ее масштабы не так чудовищны, чтобы называть ее геноцидом. Это, конечно, мнение некалмыков. Калмыки же в начале 90-х, когда о депортации заговорили, без сомнения квалифицировали ее геноцидом. Часто народы, пережившие геноцид, не замечают чужие геноциды, концентрируясь на своей трагедии. Однако, изучая свою горькую историю, нельзя забывать о таких же событиях в жизни других народов. И вряд ли нравственно мериться геноцидами.
Красноречивым аргументом в этом споре является грустная статистика приведенных семейных рассказов.

[u]Сто пятьдесят человек было завезено в то село – к весне осталось пятьдесят.
Бюри осталась в живых одна из одиннадцати детей.
Выжил один из девяти сыновей.
В Сибири бабушка потеряла десять братьев и сестру.
Моя бабушка – единственная выжившая девочка в семье, кроме нее было
еще три сына, а всего девять детей. Никто не знает, как их звали.
У нее было семь детей, выжило только двое: мой дед и дед Евдоким.
В вагоны для скота погрузили по сорок человек. По прибытии осталось
двадцать четыре человека.
Умерло восемь детей из шестнадцати, а также их отец.
Из этой группы, уехавшей на Север, человек сорок, в живых остался лишь один
парень.
Бабушке было суждено лишиться мужа, родителей, единственной сестры
и восьмерых детей.[/u]

В отличие от указанных исследователей школьники Элисты опираются на документы международного права и совершенно уверены, что депортация калмыков была по своей сути геноцидом.

[u]Генеральная Ассамблея ООН определила геноцид как «действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично какую-либо расовую или религиозную группу». А депортацию калмыков и других четырнадцати народов по-другому назвать нельзя...
Геноцид – это политика уничтожения отдельных групп населения по расовым, национальным или религиозным мотивам. Они в равной степени ужасны по своим масштабам и по последствиям. Геноцид – это борьба не за победу, а за истребление. Амбиции главарей двух могущественных государств, сознательно подписывавших смертный приговор целым народам, погубили миллионы людей.[/u]

В приведенных цитатах руководители государств названы главарями, подсознательно автор акцентирует внеправовую природу политических режимов сталинизма и гитлеризма. Здесь же ставится вопрос об ответственности народа за деяния своих лидеров и формулируется вопрос об общественном покаянии.

В то же время история депортации относится молодыми людьми к давно прошедшей исторической эпохе, к истории СССР, страны, которой давно уже нет. Так, в рассмотренных сочинениях имя Сталина редко называется напрямую. Оно стало символом беззакония, символом государственного террора. Дети чаще использовали иносказания типа человек, стоящий во главе государства... Почему так получилось: один человек решил, а другие подчинились! Связано ли это с калмыцкой традицией табуации имени хана или с христианским правилом не поминать дьявола?

Советский штамп «враги народа» используется то в прямом, то в иносказательном смысле. «Врагами народа» именуются то кулаки, то калмыки, но когда мы читаем в сочинении: тот, кто выселяет народы, и есть враг народа, нам как будто заново открывается прямой – буквальный – смысл этого выражения. Десятилетие, в течение которого школьники писали свои работы, 1993-2004 гг., показывает, как освобождается общественное сознание от многих идеологических клише, постепенно отходя от текстов учебников советского времени. Некоторые ребята плохо ориентируются в советской действительности, поэтому упоминают государственные колхозы, колхоз им.13 борцов, очевидно допуская, что в 40-х годах предприятие могло носить имя команды спортсменов (абсурдные времена – абсурдные имена).
Современные школьники не могут осознавать историю народа в отрыве от отечественной и всеобщей истории. Некоторые школьники сравнивают труд заключенных в Широклаге с рабским трудом в нацистском концлагере. Не зная работ Ханны Арендт, они интуитивно приходят к знаменитому положению об одинаковой тоталитарной сущности разных на первый взгляд политических режимов Сталина и Гитлера.

[u]Думаю, что вина за все случившееся лежит на всех советских людях. У многих немцев есть «комплекс Гитлера», а из наших мало кто испытывает чувство вины за прошлое.[/u]

Не менее красноречивы описки. Особенно такая: Указ Президиума Верховного Совета о ликвидации калмыцкого народа. Детские уста глаголили истину, условия депортации были такими, что ликвидация государственности вполне могла привести к ликвидации народа, потому что человека можно убить штыком, пулей, но можно и погубить массу людей просто так, выгнав их из родных мест… Арслан Басанов написал в стихотворении взошли на вагоны. Современный читатель привык, что в вагон заходят, но в вагонах для перевозки скота порог был высокий, и в него надо было взбираться. Примененное из нашего сегодня слово взошли приравнивает вагон к эшафоту, к орудию смерти. Зная, сколько людей погибло в дороге, подсознание подсказывает глагол, который квалифицирует вагон как транспорт смерти.

Значимой опиской является фраза: 9 января 1957 г. выходит Указ об образовании Калмыцкой АССР. В январе 1957 г. процесс воссоздания автономии только начался, республика была создана повторно в июле 1958 г. Так же не случайна и похожая описка: в 1957 г. репрессированные были реабилитированы. Разрешение на выезд на родину не умудренные в юридической казуистике дети восприняли как реабилитацию. Им кажется, что наказали – выселили, простили – вернули. Но многие старшие жители республики как раз недовольны современной формулировкой проблемы, и вместо, по их словам, амнистии они жаждут указа о полной реабилитации, включая территориальную.
В целом депортация калмыков как всенародная трагедия уже освоена сознанием, пережита и отнесена к прошлому. Этот период оценивается как испытание народа на крепость духа, на верность родине. Несмотря на демографические и культурные утраты тех лет, Сибирь воспринимается не как сплошная черная полоса, а как отрезок жизни народа, в котором было много плохого, но и немало хорошего.

[u] Безусловно, это черные страницы в истории нашего народа. Страшные годы ссылки, депортация навсегда «врезались» в нашу историческую память. Однако даже в самом ужасном, плохом, страшном всегда интересно найти что-нибудь полезное, хорошее. Может быть, было хоть что-нибудь светлое, какие-то радостные мгновения, которые запомнились людям, которые это пережили. Я вовсе не хочу приукрасить, оправдать это страшное событие. Но все-таки нужно научиться видеть все не только в черном свете, а находить и белые, светлые пятна. Тогда наши знания, понимание будут более обширными, объективными.[/u]

Память о депортации, на взгляд учеников, выходит за пределы истории калмыцкого народа и становится частью истории человечества наряду с геноцидом в Руанде и в Тибете. Если старшее поколение говорило о ценности каждого народа, то современные дети уверены в ценности каждого человека.

[u]Сталина уже давно нет, а его дела еще живут и, наверное, еще нескоро исчезнут. Но несмотря ни на что надо помнить о них, о том ужасе, страданиях, причиненных людям, чтобы этого больше не повторялось никогда, чтобы человечество больше не имело такого опыта. Ведь все зависит от нас. Почему человек, рожденный, чтобы жить, должен умирать только потому, что у него не такой цвет кожи, не такая форма глаз или носа? В чем виновен он? Да ни в чем. И давайте беречь каждого человека с его неповторимостью, ведь больше такого шанса у него не будет никогда.[/u]

Иррациональность депортации плохо поддается аргументам разума. Поэтому школьница и готова отказаться от вычитанной историко-мистической версии: территория Калмыкии имеет свою особенность, у народов, что здесь проживали, каждые 200-250 лет происходят трагедии.
Трагедия депортации прочно связана с другой драматической страницей истории страны – Великой Отечественной войной. Видимо, в сознании школьников они сплетаются, и в сочинениях вторник 28 декабря 43 г. становится воскресением подобно 22 июня 41 г., началу другой трагической эпопеи, и солдаты приходят в калмыцкий дом ровно в четыре утра.

Часть пришедших солдат напоминает знакомый образ врага. Проснулись от стука в дверь. Дверь пинали сапогами, и дед подумал, что за ним пришли немцы, а оказалось не совсем так, то есть пришли за ними, но наши солдаты… В дом ворвались солдаты с автоматами, выстроили всю семью в ряд у двери и заставили поднять руки. В сочинении используется слово угоняли – распространенный штамп при описании обращения оккупантов с мирным населением. Таким образом, при описании выселения дети используют лексику военного противостояния, только в образе врага выступает советский солдат на службе репрессирующего режима.

Считается, что одним из важнейших факторов переживания исторической травмы является религиозный. Хотя к этому периоду все буддийские храмы в Калмыкии были разрушены и учение не преподавалось, буддийская этика в народе была жива. Буддийские нравственные основы помогали менее болезненно воспринимать испытания судьбы, и школьники начинают думать о том, что жизнь – это действительно страдания, как говорится в буддийском писании. Они уловили влияние мировоззрения на интерпретацию исторических событий: люди безропотно повиновались судьбе. Так надо – утешали они себя. Также они поняли после своих бесед со стариками: в сердце этого доброго человека не осталось места для злобы, ненависти и обиды! Главное, не озлобляться, не делать зла, ведь не для этого живет на земле человек…

Дети не раз приходят к выводу, что история калмыков – беспрерывная цепь страданий. Буддийский смысл этих слов для современного школьника однозначен, а нам, их родителям, они хорошо известны из уже забытого обращения Ленина , который, может быть, трюкачески использовал здесь буддийскую риторику.

О чем бы ни рассказывали бабушки и дедушки, а тем более о своей жизни, они делали это в привычных выражениях, сообщая внукам о своих ценностях даже тогда, когда такой задачи намеренно не ставили. Такой важной информацией являются сведения об усилиях, которые предпринимали люди, чтобы доказывать свою лояльность государству несмотря на его незаконные действия. Две сестры впоследствии работали доярками и за то, что победили на Всесоюзной выставке сельского хозяйства дважды, им дали по две медали... За хороший труд о ней написали в местной газете и поместили ее фотографию, приведя в пример как отличника труда... Он был воспитан в коммунистическом духе, был награжден, несмотря на статус спецпереселенца, знаками отличия.
Косвенной информацией просачиваются также сообщения о конструировании мужского и женского в их поколении, о том, что было важно в характеристиках мужчин и женщин в экстремальных условиях Сибири. Упоминаются разные качества, которые создавали образ идеальной женщины: Только потому, что бабушка была скорая в работе, она была признана свекровью… Бабушка была шустрая… Из ослабленной девочки получилась красавица. Играла на домбре, пела, танцевала… Шесть братьев и сестер содержала хрупкая девушка.

Требований к мужчине меньше, что отражает гендерную асимметрию патриархатного калмыцкого общества: работяга, умелый, образованный, музыкально одаренный: не было такого дела, с которым он не мог справиться, окончил техникум с отличием, играл на гармошке, прекрасно пел, был превосходным оратором, танцевал, знал все обычаи своего народа.

Частым сибирским сюжетом был рассказ о непосильном мужском труде женщин. В русском языке даже слова не нашлось для обозначения женщины, выполнявшей работу лесоруба.

В рассказах старших совсем не было романтики, а только констатация – бабушка вышла замуж, родилась моя мама... Соседи увидели, что им не хватает женской руки, и присватали ему девушку из «крепкой семьи» – бабаню. Поэтому дети в ситуации знакомства по переписке жаждут увидеть романтическую историю и могут преподнести даже знакомство при ранении на лесоповале поэтически.
Неоднократно в сочинениях встречается сюжет о младенце. Вообще-то такой сюжет считается кочующим, так как часто встречается в фольклоре и литературе. Обычно он восходит к библейским сюжетам. Однако судя по конкретным деталям данные истории имеют реальное происхождение. В Большой книге депортации младенцы символизировали следующее поколение народа, а значит его будущее, которое действительно решалось в дороге. Поэтому в рассказанных историях дети чаще выживают, а те, что погибли, символически намечают масштаб демографических потерь. Две истории не типичны: та, в которой мать отказывается от ребенка, оставляя его на снегу, и та, в которой ребенка оставили у соседей. В первом случае перед нами пример, как в экстремальной ситуации включается защитный индивидуальный механизм, который подавляет материнское поведение . В то же время для группы в целом, если ресурсы резко ограничены, чтобы сохранить народ, надо сохранить женщин. Во втором – грудной ребенок был оставлен у соседей и спустя многие годы не признал родных. Здесь мы видим, как границей идентичности становится отказ от ребенка, означавший спасение от депортации, и девочка, удочеренная соседями-некалмыками, не признает калмыцкую родню.

[u]Бабушка рассказывала мне, что в их вагоне была женщина с двухмесячным ребенком на руках. Но так как было нечего есть, у нее не было молока, ей нечем было кормить ребенка, она на одной из станций вынесла ребенка из вагона и положила его на снег, такого беззащитного и маленького, но что поделаешь, если не освободиться от ребенка, то умрут оба…
Этот путь был ужасный: много людей умерло от холода и голода. Но даже здесь жизнь продолжалась: на одной из станций прошел слух, что в одном вагоне у одной женщины родилась двойня (эти дети выжили, выросли и сейчас живут)...
Алексей Балакаев рассказывал о Бобиш Шатиновой и ее сыне. Во время пути у нее пропало молоко, и все как могли помогали. Но когда у мальчика расстроился желудок, в вагоне началась паника. Каждый, заботясь о своем чаде, настаивал на том, что он обречен. «Выброси Баатра, ведь у тебя останется Борька! Одного легче выкормить!» – такие страшные слова кричала одна из обезумевших матерей. Загнанная в тупик Бобиш не хотела и не могла выкинуть живого ребенка, но, обезумев от горя, мать решилась на чудовищный шаг и, завернув ребенка в полушубок, шагнула к двери вагона. Но преградила ей дорогу женщина, старше по возрасту. «Сядь на место!»… Ребенку становилось все хуже и хуже, а соседи по вагону накинулись на ребенка, ругая самыми последними словами. Однажды во время остановки она оставила свою кровинку в сугробе и, зажав уши, вернулась в вагон. Но не выдержало сердце матери, выбежала она из вагона, обняла своего ребенка. По вагону разнеслись вести об этом случае, и люди отдавали все, что у них осталось, и мальчик выжил, благодаря своей матери, и людям, приносившим бараний жир и масло.[/u]

Частый, практически обязательный сюжет любого повествования о Сибири – благодарность «лучшим русским», сибирякам. В частном проявлении это естественная человеческая реакция за помощь в трудную минуту – конкретным людям за конкретную помощь, которая становилась символическим актом поддержки и сопереживания гораздо позже, когда работа сознания позволила увидеть реальность в терминах символа.

Благодарность русским людям – это еще и отражение официального дискурса родины, в котором дружба народов была священной (а ставить под сомнение «святыни» было невозможно), и если бы такой поддержки не было, то и калмыцкий народ оказался бы среди недругов одиноким, символически утратил бы родину, не покидая ее государственных границ. Сочувствие сограждан-некалмыков, а именно русских, которые количественно доминировали в СССР, а также были «первыми среди равных», отвечало ожидаемой реакции со стороны «большой» аудитории и подтверждало представление о нравственном чутье русского народа, который был умнее и добрее руководителей партии и государства. Даже задействованные в операции «Улусы» солдаты, воплощенное мужество Родины, демонстрировали другую имманентную черту советского солдата – доброту. Примеры того, как солдаты, направленные для репрессии, помогали тем, кого пришли наказывать, – частый сюжет при описании 28 декабря 43 года. Хорошие солдаты символизировали советский народ, ведь народ и армия едины:

[u]Было ей 32 года, когда рано утром 28 декабря к ним в дом вошел русский солдат и сказал, чтобы она быстро собрала теплые вещи: их отправляют в Сибирь – всех! Потом солдат помог им собрать вещи, принес из амбара мешок муки и мешок зерна и донес все это до клуба, где собирали всех жителей. Бабушка говорит, что ей очень повезло, что к ним пришел такой добрый солдат. Она всю дорогу потом молилась за него, ведь мука и зерно им очень пригодились в первое время...
В их дом постучали в три часа ночи. В дом вошли офицер и два вооруженных солдата. Зачитали указ и дали тридцать минут на сборы. На столе стояла фотокарточка отца моей бабушки. Он воевал на фронте, был в звании офицера. Когда они увидели ее, то, видимо, им стало чуть-чуть не по себе. И тогда офицер сказал: «это не мой указ, я нахожусь в подчинении».[/u]

Вот еще примеры личного сопротивления – это и сопротивление тех, кто должен был карать. Добрый им попался дядька-офицер: он все время отводил глаза в сторону, молчал. Незаметно передал: возьмите теплые вещи... Даже работникам репрессивной системы удавалось оставаться человеком, если человек этого желал.

Стереотипный образ современной Калмыкии – весенняя в тюльпанах степь. Видимо, этот образ формируется в противовес выжженной летом и промозглой зимой степи. А в сочинениях мы встречаем другой образ калмыцкой земли: знойное лето, знойная республика, солнечная родина... И даже жара нас не смущала. Противоположные коннотации имеет Сибирь: незнакомая, вечно холодная, ледяная земля…, страшная сибирская зима, лютые морозы… Холод, которым повеяло с улицы, сильно и надолго изменил судьбы многих людей, сибирский мороз словно бы заморозил живой дух... Тысячи жизней, занесенных метелью и ветром холодной Сибири…

Дети подсознательно ассоциируют солнце с жизнью и родиной, а холод – со смертью и изгнанием. До чего же может оледенеть душа, если человек, стоящий во главе государства, истребляет направленно и неуклонно свой же народ… Протянут свои охладевшие в Сибири руки к солнцу и жаркое степное солнце отогреет их.

Родина воспринимается как место, где калмыку хорошо по определению, поэтому у дедушки в течение этих тринадцати лет открывалась рана, а когда они в 1957 г. вернулись, раны зажили.
Образ Родины и образ народа в некоторых рассказах мифологизированы, и мы встречаем образцы мифологического освоения недавних исторических событий. Перед нами в разных вариантах появляется родина, представленная в желтых и красно-желтых цветах, символах солнца, символах учения.

[u]В пути калмыки делились последним: в вагоне люди переживали, думая, что по прибытии их убьют. Под Семипалатинском бабушке приснилось, будто она с подругой нашла красный шарф, расшитый золотом. Подруга предложила его поделить, но баба сказала, что если его разрезать, то он рассыпется, и забрала. На том и проснулась. Сон вызвал усмешку со стороны студентов, и только умудренный жизнью старик, убеленный сединами, попросил повторить приснившееся. Выслушав бабушку, он со слезами на глазах расцеловал ее, объяснив, что калмыки не погибнут, но выживут и вернутся на родину…
Когда они ехали на машине, моя бабушка увидела лису, которая бежала за машиной. Про себя бабушка с грустью подумала, что это родная земля прощается с ними. Лиса долго бежала, а потом исчезла… Моя бабушка со своими детьми возвратилась все-таки домой. И опять она увидела лису, бегущую за машиной. Теперь она уже рассказала моему папе о прошлой встрече с лисой. Это означало, что наша земля в образе лисы встречает нас и радуется нашему возвращению…[/u]

Другая незатейливая житейская история о возвращении на родину означала возвращение калмыков в семью советских народов, а добрая русская девушка, москвичка, символизировала саму Родину:

[u] Весной 1957 г. семья, как и многие калмыки, возвращалась на Родину. Путь был длинным. В Москве была пересадка. Впервые они попали в метро. Здесь одна девушка с удивлением долго смотрела на маленьких калмычат, моего дядю Володю и отца, одному из которых было 6 лет, а другому – 4 года. Они выглядели потешно: кирзовые сапоги, широкие шаровары, вельветовые курточки и маленькие картузики, а под мышкой каждый держал фуфайку, так как было жарко. Она рассмеялась. От умиления подарила им книжку «Русские народные сказки». Всю дорогу до Астрахани дед читал им сказки, и они вспоминали добрую девушку.[/u]

Тексты сочинений говорят многое об этничности современных авторов, ведь идентичность инструментальна, это в первую очередь личный выбор человека.

[u] Я, как и многие из моих ровесников, не могу назвать себя калмычкой, хотя бы потому, что я не знаю калмыцкого языка. Культура калмыцкого народа для меня, признаться честно, значит не больше, чем культура любого другого – русского, английского, французского, японского – народа. Я говорю об этом с сожалением, но это не значит, что от этого во мне станет больше «калмыцкого». Это «сожаление» не заставит меня изучать родной язык или уделять больше внимания эдже и аве. Все, что я могу и обязана сделать, – знать историю калмыцкого народа, чтобы попытаться разобраться, прежде всего, в своих корнях.[/u]

В одном сочинении отражается появившееся в республике в последнее десятилетие явление, названное Эдвардом Саидом ориентализмом. Его ярким примером являются возведенные в городе китайские ворота и ротонды, которые как бы символизируют «восточность» калмыцкой столицы на фоне ее до того безликого архитектурного облика. Ориентализм конструировался исходя из ожиданий и представлений западного человека о Востоке. Конечно, он должен был импонировать кому-то из молодежи, которая ищет не просто отличительность, но и черты, объединяющие с восточными буддийскими цивилизациями. Поднеси старику чашку джомбы , сядь с ним рядом на циновку, вырвись из вечного круговорота сансары и задумайся над жизнью…

Дети смогли увидеть сибирские годы не только через драматизированную подачу СМИ, а иначе, сквозь мудрый опыт старших, поэтому они замечают, что жажда жизни была сильней… молодость, полная энергии, надежд, веры, боролась за свое существование... Именно большое желание выжить, любовь к жизни, такой, какая она есть, помогли пережить моей бабушке все эти годы.

Для многих авторов характерна эмпатия: пока моя эджя работала санитаркой, поваром, медсестрой, школьным учителем – об этом я пишу с облегчением, потому что в эти годы стало жить намного лучше. Уже не вспоминаются голодные дни, обмороженные пальцы, унижения и оскорбления. Многие сравнивают свои силы с опытом старших: я слушала бабушку и думала, смогла бы я выдержать то, что выдержала она, а ведь бабушка была такого же возраста, что и я сейчас. А кое-кто признается, что теперь на историю депортации он смотрит бабушкиными глазами.

Орфография также красноречива. Дети, родившиеся еще при советской власти, пишут эпитет «советский» с большой буквы, но в то же время название села Улан-Хол пишут с двумя лл, поскольку глазу привычнее слово холл / hall, нежели калмыцкое hол.

На уровне данных сочинений показаны масштаб государственного давления на отдельного человека и на весь калмыцкий народ, лишение свобод, скрытое в практиках повседневности, и стратегии сопротивления им. Именно формы личного сопротивления насыщают содержанием микроисторию, поскольку знание о социально изобретенных стратегиях сопротивления тоталитарному режиму передается лишь изустно . Поэтому каждое сочинение о депортации ценно само по себе и содержит гораздо больше знаний об истории депортации, об истории России, о самóм новом поколении, чем это может показаться.

взято из материалам сайтов - forum.kalmykia.ru, freekalmykia.org, yashalta.narod.ru.

понедельник, 21 ноября 2011 г.

Окна Цаhaн зам

Җангрчин үг!

Владимир Каруев (Окна Цаган Зам) - неподражаемый, самобытный джангарчи нового времени. Всем существом он проник в многовековую толщу великого эпоса, вобрал в себя от далеких предков их мудрость и заветные чаянья.

В то же время это молодой человек с современными взглядами и с высшим образованием, всесторонне развитый, энергичный и сильный. Прекрасные и смелые мечты о судьбе эпоса в наше время он умеет претворять в дело.

На мой взгляд, есть высшая предопределенность в том, что на грани веков вновь расцвело народное творчество и народился его новый наследник, хранитель, исполнитель. Говоря более громкими словами, его божественный дар составляет богатство и гордость калмыцкого народа. Нашему современнику выпала высокая миссия: продолжить бессмертный путь эпоса в грядущее, в XXI век.

О ярком явлении нового джангарчи из среды молодежи я был наслышан. Тем более что Владимир Каруев Окна Цаган Зам в некоторой степени является моим земляком...

Семья Володи возвращалась из сибирской ссылки в родные края, когда его матери пришло время рожать. Отважная женщина, она пустилась в дальнюю дорогу, как говорится, на сносях. Не захотела задержаться на прежнем месте хотя бы на месяц, на неделю, на денек. Потому что это был путь из неволи домой. Как-нибудь доберусь, - решила она.

На станции Абганерово, в селе Червленном Волгоградской области пришлось сделать остановку. И вот в преддверии калмыцких степей, в местах, где разворачивалась грандиозная решающая битва за Сталинград, в апреле 1957 года появился на свет мальчик-калмык. Громогласный крик младенца известил исстрадавшихся соплеменников: мы - здесь! Мы вернулись! Мы будем жить на родной земле!

Когда мать и дитя немного окрепли, семья Каруевых двинулась дальше, на постоянное место жительства, в районное село Советское. Здесь он рос, закончил школу, отсюда был призван на службу в армию, затем поступил в Московский строительный институт. И сюда же вернулся после окончания учебы. Работал старшим прорабом в совхозе "Годжурский", инженером по технике безопасности в совхозе "Коммунистический труд". Кетченеровский район - край, богатый живительными родниками, подлинная калмыцкая глубинка - всегда был местом, откуда выходили незаурядные личности: сказители и поэты, художники, артисты, ученые.

Помнится, еще до войны мне довелось участвовать в сборе фольклора в родных местах. Поиски завершились открытием новых имен. После возвращения из ссылки здесь естественным образом возродились добрые традиции. Создалась благоприятная среда для роста новых талантов. Так, в поселке Шин-Мер вокруг двух-трех знатоков и хранителей народного творчества образовался кружок юных джангарчи. Благодаря тому, что новое поколение уже располагало материализованным, изданным на родном языке и в переводе на русский творением далеких предков, школьники успешно осваивали содержание отдельных песен "Джангара", исполняли отрывки на различных смотрах и концертах. Кое-кто, подражая взрослым джангарчи, от обычной декламации переходил на речитатив.

Владимир Каруев (Окна Цаган Зам) с ранних лет подавал большие надежды как начинающий джангарчи. Многое он перенял от своего деда Гаря Абушинова и от отца Окн Каруева. В детстве человек наиболее впечатлителен и восприимчив. Володя не только схватывает на лету и запоминает все услышанное, но и творчески переосмысливает устные сказания. Это вполне объяснимо: миросозерцание школьника советского времени резко отличается от жизненных устоев какого-нибудь старца минувших веков. При пересказе услышанного Володя вносит свои изменения и добавления. Так возникают собственные варианты отдельных песен "Джангара". К тому времени, когда Владимир Каруев вышел на самостоятельную творческую дорогу, осознав себя, прежде всего как джангарчи, у него уже сложился приличный репертуар.

Вот он:

Патетическое и артистическое вступление к эпосу, с чего начинали наши известные народные поэты и актеры: Санджи Каляев, Константин Эрендженов, Нарма Эрендженов.

Сказание о том, как Аля Монхля угнал 90-тысячный золотой табун Джангара.

Сказание о том, как богатыри Хара Джилган, Аля Шонхор и Хошун Улан пленили богатыря Улана.

Сказание о том, как мудрец Алтан Цееджи принял подданство великого Джангара.

Сказание о свирепом богатыре Шара Гюргю.

Рассказ 72-х небылиц.

Яс Кемялгн (рассказ-импровизация на бараньем позвонке).

Сказы, пословицы и поговорки. И широко распространенный в быту жанр благопожеланий, без которого не обходится ни один семейный обряд.

Вполне понятно, что при столь широком наборе номеров Владимир Каруев становится желанным гостем в любой компании, приглашается на различные культурные мероприятия. Впервые он поразил воображение сверстников неведомым самобытным искусством калмыков в студенческом общежитии. В честь 60-летнего юбилея Советской Калмыкии он дал сольный концерт перед студентами своего строительного института.

Его известность быстро вышла за рамки альма-матер. Владимир выступал как самостоятельный исполнитель со своей программой в Московском Педагогическом институте имени Ленина, участвовал во всесоюзной научно-практической конференции "фольклор и молодежь" в Ленинграде. Не раз выходил победителем в зональных конкурсах самодеятельных артистов в Ставрополе и Ростове.

Лично мне довелось близко познакомиться с Владимиром Каруевым во время совместной поездки в Монголию в июле 1989 года. Она проходила под знаком подготовки к 550-летию эпоса "Джангар". Как известно, между Убурхангайским аймаком и Калмыкией существуют прямые связи и кульутрное сотрудничество. В состав нашей делегации входили деятели культуры, артисты фольклорного ансамбля "Джангар". Едва ли не главным украшением концерта был молодой джангарчи.

Трудно передать волнение с каким вступили мы на землю далеких предков. Дикая красота нетронутой, а следовательно, не искалеченной человеком природы сразу же перенесла нас в иной, первозданный мир горных отрогов и пустынных плоскогорий, девственных лесов, чистых рек, зеленых лугов и пастбищ.

В современной культурной жизни благородное влияние старины, почитаемых до седьмого колена предков также весьма ощутимо. Без преувеличения можно сказать, что мы столкнулись с дыханием иной, чем на европейской территории, древней цивилизации Азии. На территории аймака имеются высококлассный республиканский санаторий "Хужирт" и одноименная туристическая база, куда наведываются иностранцы.

Нас возили по отработанному туристическому маршруту. Показали развалины древней блистательной столицы Чингисхана Хархорин (или Кара-корум по-тюркски). От былого величия столицы монгольской империи сохранилась лишь многотонная каменная черепаха, около которой любят фотографироваться туристы. Рассказывают, что скульптура некогда стояла у входа во дворец сына и наследника хана Удэгея.

Примечательно, что в Советском Союзе гласность еще только пробивалась наружу, а здесь уже под влиянием мировой культуры четко проявился новый подход к оценке личности Чингисхана, которого поставили в один ряд с выдающимися полководцами и завоевателями древнего мира: Александром Македонским, Юлием Цезарем и другими.

Почти одновременно с нами международная, кажется, китайско-монгольская научная экспедиция выясняла вопрос: где находится могила Чингис-хана? Мы, естественно, наслушались поэтических легенд и научных версий, которые произвели на нас неизгладимое впечатление.

Достопримечательностью туристического маршрута стало знакомство с первым буддийским монастырем Эрдене-Дзу (в буквальном переводе - "Сокровище Будды"). Это одна из трехсот святынь древности, охраняемых государством, которая с 1965 года действует как музей культуры ламаизма.

Это величественный храмовый комплекс, обнесенный белой массивной стеной, в которую вделано 108 субурганов. С волнением входим в главный Води - субурган (Священный или Золотой субурган). Здесь бережно сохраняется древняя архитектура. Внутри заложены тысячи различных изображений бурханов и мощи прославленных деятелей буддизма.

Говорят, ценнейшие древние рукописи тоже хранятся в монастыре. Утратив за 70 лет советской власти свои национальные корни, богохульски разгромив хурулы, мы не были подготовлены к встрече лицом к лицу со своим далеким прошлым. Я оказался самым старшим в составе группы и еще смутно помнил кое-что из своего дореволюционного детства. В Золотом субургане нам показали молитвенный барабан "кюрде".

- Вы знаете, для чего он служит? - шепнул мне в спину руководитель нашей делегации, председатель Президиума Верховного Совета Калмыкии Басанов. Я молча кивнул.

- Прошу вас исполнить обряд и за меня тоже. Я положил в жертвенную чашу тугрики - за себя и за спутников и несколько раз покрутил ручку барабана...

Кстати, припомнилась одна притча от Семена Липкина. После удачного дебюта с переводом "Джангара" и в ходе работы над переводом киргизского эпоса "Манас" большой знаток народного творчества, писатель Мухтар Ауэзов спросил его:

- Как это вам, городскому жителю, удалось передать поэзию перекочевок, запахов дымных юрт, овечьих отар, луговых трав? Поэт - переводчик коротко и определенно ответил:

- Я вспомнил. Мухтар понял и рассмеялся.

Да, в ходе работы над эпосами, выражающими национальный и религиозный склад своего народа, Липкин непроизвольно вспомнил притчи и откровения Ветхого завета, которые впитал с молоком матери. В том числе и предание о том, как пророк Моисей вывел многострадальное племя Иудеев из Египта, где они долго, на протяжении жизни нескольких поколений, блуждали по пустыне, гонимые голодом и жаждой.

Дым кочевых костров, блеяние овец и плач детей - все это испытали на заре истории кочевые гонимые народы. Так и мы в Монголии увидели сон наяву: кибиточные поселения, долгое протяжное монотонное пение сказителей - туульчи под чуткие струны из бараньих жил.

Я вспомнил! Володя Каруев вспомнил. Мы все вспомнили самобытное искусство наших предков. На общественных массовых церемониях освоиться было легче. В столице аймака Арвайхэре действует национально-драматический театр. В каждом сомоне построен культурный центр. Повсюду нас встречали как дорогих гостей, устраивали праздники, спортивные состязания, концерты. Скачки, национальная борьба знакомы калмыку со времен празднования 550-летия "Джангара". Но вот народную артистку, метко стреляющую из лука, увидели только в Монголии.

На промышленном предприятии наблюдали, как народные умельцы собирают и расписывают узорчатый деревянный каркас юрты. Познакомились с мастерами прикладного искусства и художниками. В современной Монголии, как в стародавние времена, восхищали многоцветьем талантов сказители и певцы, исполнители давно забытых нами жанров фольклора.

И вот в этой народной, самодеятельной среде, как рыба в воде, чувствовал себя наш Владимир Каруев. Вместе с калмыцким фольклорным ансамблем он участвовал в концертах. Сказителей там называют "туульчи". Ученые утверждают, что наряду с богатым наследием калмыков существуют и монгольские версии "Джангара". В них есть как сходство, так и различия.

Прежде всего Джангар-нойон, как и в калмыцком эпосе, вечен: он постоянно пребывает в 25-летнем возрасте, а ханше Авай-Герел, как и Ага-Шавдал, - постоянно 16 лет. Богатырский конь Джангара, соответствующий калмыцкому Аранзалу, именуется Зээрде. Кстати, отдавая дань традиции, монголы назвали административный центр Убурхангайского аймака по имени знаменитого коня Арвайхэр, который более двадцати лет занимал призовые места на скачках.

Как я уже отмечал выше, Владимир Каруев превосходно знает содержание эпоса. Он сразу подметил и сходство, и различия. С особым пафосом пел о подвигах богатыря Хонгора Алого Льва, который, оказывается, есть и у монголов. Они зовут его Улан-Хонгор. Здесь пришло самое время сказать об особенностях его дарования. Известно, что с гомеровских времен исполнители эпоса делились на аэдов, то есть поэтов, и на рапсодов, то есть певцов.

Палитра молодого джангарчи на редкость многообразна. Он применяет как классическую манеру исполнения (плавное пение), так и речитатив - размеренный рассказ о подвигах богатырей. Благодаря неповторимым особенностям своего низкого гортанного голоса он вдобавок освоил так называемое горловое пение. Продолжатель лучших традиций Ээлян Овла и Давы Шавалиева, Каруев сумел по крупицам восстановить древнюю традицию двухголосового исполнения эпоса. Это требует от исполнителя филигранной отточенности репертуара, совершенствования техники исполнения и дыхания и кропотливой работы по восстановлению неповторимых красок и звуков народного сказания.

Когда поет Каруев, то незнакомые люди поневоле оглядываются вокруг: не скрыт ли где-нибудь магнитофон с кассетой, не включена ли за стеной электронная музыка? Притом лицо его остается невозмутимо спокойным, даже величественным. Движение губ совсем не заметно. Густой протяжный звук рождается и выходит откуда-то изнутри. Люди, которым доводилось слушать хурульный оркестр, не перестают удивляться: неужели человеческий голос способен подражать звукам "дунга" или "бюря"?

Потрясающее впечатление! Наши гостеприимные хозяева были восхищены, что калмыки сохранили свой эпос в многовековом кочевье с исторической родины к берегам Волги. Его встречали бурными аплодисментами, криками восторга. Порой местный сказитель-туульчи, не удержавшись, присоединялся к гостю, и тогда начиналось состязание талантов. Ведь многие жанры калмыцкого и монгольского фольклора строятся на импровизации, находчивости и диалоге острословов. Невидимый языковой барьер рушился и представители двух братских народов понимали друг друга с помощью интонаций и жестов.

"На бис" прошел заключительный концерт в музыкально-драматическом театре. За время поездки я написал текст песни "Хацпай уулын белдни". Монгольский композитор Джиргал Сяхен переложил ее на музыку. Наша очаровательная Тамара Бочаева и солистка национального театра быстро разучили новую песню и исполняли ее под аккомпанемент струнных инструментов ятхи и морнхура. Владимир Каруев исполнял свой коронный номер: величавый пролог к эпосу. Нас долго не отпускали со сцены.

По договоренности с министерствами культуры двух дружественных сторон Владимир Каруев задержался на стажировку в Убурхангайском аймаке еще на месяц. Ему довелось подробно беседовать с артистом театра, исполнителем протяжных песен Очирбатом. Пришлось совершить специальную поездку в отдаленный сомон Западной Монголии, чтобы встретиться с мастером горлового пения Даладжелом, ведущим типичный образ жизни монгола-скотовода. Здесь он окончательно отшлифовал горловое пение. Вернулся домой вылитым монголом, с бритым лбом и длинной чингисхановской косой.

С юбилейных торжеств для джангарчи Каруева началась полоса славы и зарубежных гастролей. Он участвует в Международном фестивале "Байкал - жемчужина мира" в Улан-Удэ в 1990 году; в международном телемарафоне монголоязычных народов в Улан-Баторе. Далее выезды в Бельгию, Германию, Голландию, Францию, на остров Корсика. Повсюду он распространял славу о своем талантливом народе.

Зарубежные поездки на Запад оставили у Владимира противоречивые впечатления. С одной стороны - живой интерес к фольклорному творчеству малых развивающихся народов, с другой - трезвый практический расчет. Кое-где фестивали носили характер откровенной погони за экзотикой, стремлением удивить пресыщенных зрителей. Цивилизованная старушка-Европа, преуспевшая в производстве материальных благ, нуждается в духовных ценностях.

- Летом 1994 года я трижды съездил в Париж, заключил первый символический контракт как джангарчи, - рассказывал Каруев в одном из своих газетных интервью. - Говорю "символический", потому что когда меня спросили, сколько я хочу денег за выступление на международном фестивале, я просто смутился: никогда не пел за деньги. Да и вообще когда это джангарчи думали о деньгах?! В большинстве своем они были бессребрениками. Ходили из хотона в хотон, охотно откликались на приглашения соплеменников. Пели благопожелания на свадьбах, на народных праздниках.

Джангарчи соблюдали лишь одно непременное условие. Они выступали на белом войлоке, как бы подчеркивая святость содержания поэмы. Белый войлок - белые светлые мысли. В связи с предложением организаторов шоу-бизнеса Владимир вспомнил давнюю быль, которую знал по рассказам дедушки и отца.

...В глухой сибирской деревушке жил среди переселенцев осиротевший мальчонка. Кто конкретно его опекал - одному богу ведомо. Жил на подаяниях добрых людей, оказывал им мелкие услуги и ночевал, где оставят. Про таких говорят: "счастье у сироты за пазухой". Помимо неунывающего характера, мальчонка обладал редкой способностью забавлять людей. Он был выдумщик и рассказчик. Сверстники часто просили его рассказать волшебную сказку, да пострашнее.

- Ладно, - по-сибирски деловито соглашался сирота. - Только вечером, после работы.

Единственное, о чем он просил, - захватить из дому еды. Ну, какая там еда? В основном картошка. Подростки приносили в оттопыренных карманах сырые клубни, разводили костер и пекли печонки. Беседы затягивались далеко за полночь. Кто из них мог тогда подумать, что по калмыцкому обычаю под золой костра они берегут огонь родного очага. Не известно, что сталось с тем сиротой. Зато очевидно: в изгнании народ берег бессмертную душу.

По врожденной скромности и непритязательности к житейским благам Владимир недалеко ушел от сибирского сироты. Распрощавшись с профессией строителя, он перебрался на жительство в Элисту. Но здесь для него работы по облюбованной специальности - джангарчи - просто не существовало. Он числился то актером драмтеатра, то лаборантом на кафедре калмыцкого языка и литературы госуниверситета. Случалось, что месяцами сидел без зарплаты. Но по-прежнему исполнение эпоса считал главным делом своей жизни.

До недавнего времени Владимир Каруев выступал за границей в составе сводных фольклорных групп. Западные импрессарио заметили его и всерьез заинтересовались. Он получил приглашение на сольный концерт в лучших театрах Парижа. Когда составлялись афишы и программы концертов на иностранных языках, то возникал неизбежный вопрос, как его представлять. Кто он: артист? Исполнитель оригинального народного жанра? Не совсем полно.

В Союзе писателей Калмыкии родилась мысль: по довоенному опыту празднования 500-летия эпоса присвоить Владимиру Каруеву официальное звание народного джангарчи и принять в члены Союза писателей. Будучи в Москве по своим творческим делам, я в библиотеке имени Ленина поднял давние публикации в периодической печати, снял копии. Например, сообщение в газете "Улан баhчуд" от 18 ноября 1939 года о том, что в Союз писателей СССР приняты джангарчи Д. Шавалиев, М. Басангов, Д. Джанахаев, А. Козаев.

Возрождая традицию, я, как народный поэт, написал В. Каруеву рекомендацию на вступление в творческий союз... На собрании писателей Владимир поделился своими мечтами и планами. Суть их сводится к тому, чтобы всемерно содействовать продолжению жизни "Джангара" в грядущем. На протяжении XX века многое сделано по собиранию, сохранению и пропаганде эпоса. Однако все накопленное не должно оставаться мертвым кладом. Искусство рапсодов и сказителей надо передавать молодым, чтобы они и впредь несли его как устную эстафету от поколения к поколению. Ныне это особенно важно, ибо после тринадцати лет разобщенного пребывания в Сибири выросло поколение молодых людей, не владеющих родным языком. Всемерное развитие творчества джангарчи и сказителей поможет ликвидировать этот печальный пробел.

На первых порах для обучения способных детей Каруев создал школу юных сказителей в Элисте. В газетах достаточно писали об этом начинании. Однако город есть город. Несколько часов пребывания в камерных условиях не дает полноты соприкосновения с языковой средой и традициями.

Владимир решил пойти дальше: создать своеобразный культурный центр в степной глубинке, где бы люди жили максимально приближенные к природе, в тех естественных условиях - кибитки, пастбища, скот, - в каких жили и творили их предки. Если кто-то усомнится, что это утопия, шаг назад, я отвечу, что ничего подобного. Создание историко-культурных этнографических заповедников практикуется в ряде стран. Возможно, эта мысль возникла у Каруева при посещении музея этнографии в Ленинграде, во время конференции "фольклор и молодежь". Или в музейном комплексе Хархорина. Лично мне тоже доводилось видеть подобный заповедник в Болгарии: в стилизованной под старину деревушке возрождались традиционный промысел, ремесла и прикладное искусство.

... Яркая благородная мечта джангарчи нового времени постепенно сливается с явью. Невдалеке от оживленной автострады Элиста - Кетченеры, в тихой родниковой балке расположен небольшой поселок Годжур. Именно его избрал Володя местом будущего заповедника. На старости лет я очень рад, что снова наши вкусы и привязанности совпали. Ведь Годжур - моя малая Родина.

Здесь я прошел степь босыми ногами вдоль и поперек, поднимался на священный курган и на себе испытал магическую силу здешних мест. Вслед за своим юным другом и учеником наглядно представил: со временем на берегу пруда поднимется сооружение под названием "Храм Джангариады". Далее там будет возведен целый комплекс, окольцованный густым садом. Он будет возвышаться в степи, как дворец в стране Бумба.

По части строительства мечта подкрепляется его реальной профессией и практикой инженера - строителя. А пока что на месте заповедника стоят две-три кибитки, где охотно согласились жить и хозяйничать несколько преданных, увлеченных идеей семей. Администрация Кетченеровского района выделила в их распоряжение 1300 гектаров земель, администрация Октябрьского подарила 20 телят. Основа создана. Летом здесь действовал сезонный детский лагерь. Даже наведывались туристы. Оказал честь своим посещением русский князь Куракин, питающий склонность к буддийской культуре.

В первую очередь в очаге древней культуры будет собрано и показано следующее: все издания "Джангара", независимо от того, где и на каком языке они изданы; портреты джангарчей всех поколений; картины Фаворского; произведения других художников по мотивам "Джангара"; фотографии крупных ученых, которые работали и до сих пор работают над исследованием древнего эпоса; картины, посвященные празднованию "Джангара"; стихотворения, очерки, статьи, воспоминания по джангароведению. По месту жительства собирается кружок пожилых людей, которые еще помнят старину. Здесь надо вспомнить собирательскую деятельность Санджи Каляева. Отдел фольклора Калмыцкого института общественных наук имеет огромные возможности, он должен занимать свое место.

Читатели знают, что в "Джангаре" очень много интересных пословиц, воссоздающих кочевой быт. Несут в себе элементы культуры музыканты, сопровождающие исполнение эпоса; домбристы, хурульные оркестры. Непреходящее значение имеет патриотический героический дух эпоса. На подвигах богатыря "Джангара" и поныне следует воспитывать нашу молодежь.

Лихие наездники, меткие стрелки из лука, сильные, ловкие борцы, которые выигрывают любую битву, не взирая на гиперболизм образов, должны стать примером для подражания. В этом плане целесообразно возродить традиционные виды спорта, практиковать богатырские игры, джангариады и олимпиады, как это делалось до войны. Ждет своих энтузиастов и последователей мастерство прикладного искусства.

Хитроумному умению наших предков можно научиться в специальных самодеятельных кружках. Кстати, им в превосходстве владел народный поэт Константин Эрендженов, оставивший для молодого поколения книгу "Золотой родник". Это своеобразная памятка и руководство по многим видам и жанрам народного искусства, которым нет аналогов в мировой фольклористике.

По мнению инициатора создания Культурного центра, все проявления причудливой народной фантазии сливаются здесь в единый поток. Они неиссякаемы, как родники в балке Годжур. Под сводами Храма "Джангариады" будет пульсировать вечно живая подлинная жизнь. Пространство возрожденного эпоса станет значительным и престижным. Оно наверняка привлечет внимание зарубежных туристов как яркая достопримечательность Калмыкии.

Надо надеяться на то, что руководители нашей республики, спонсоры-меценаты помогут в осуществлении благородной цели Владимира Каруева, современного джангарчи. Пожелаем ему белой дороги и новых больших успехов. Лиджи Инджиев, народный поэт Калмыкии
апрель, 1995 г. От себя добавлю, что Окна Цаган Зам в настоящее время живет в Элисте, иногда ездит в Монголию, в 2008 году его песня "Ээджин дун" покорила чарты монгольских хит-парадов, сам он некоторое время жил там.

пятница, 18 ноября 2011 г.

"Төрскн келнә заль" - фильм на калмыцком языке о калмыцком языке и его проблемах!


Этот фильм "Төрскн келнә заль" был снят в 2008 году.
Фильм создан на грант международной программы ЮНЕСКО “Лингвапакс” при поддержке Правительства Каталонии, которая также оказала поддержку при выпуске самоучителя калмыцкого языка "Улан залата хальмгуд".

Может быть для кого-то этот фильм станет толчком в изучении и овладении родным языком. Но в любом случае равнодушным не оставит никого. Смотрите!

Авторский коллектив – преподаватели и студенты Института калмыцкой и восточной филологии Калмыцкого государственного университета, сотрудники телестудии Калмыцкого государственного университета “Пеликон”, представительства института “Лингвапакс-Евразия” при КГУ посвятили фильм проблеме сохранения калмыцкого языка.

вторник, 15 ноября 2011 г.

О Я.И. Шмидте -исследователе калмыцкого языка!

ГУБНАЯ ГАРМОНИЯ

В наше алчное время кажется невероятным, чтобы кто-то добровольно бросил выгодную коммерцию ради занятий скучной лингвистикой. Но такой факт имел место, оставив яркий след в истории.

ЗА ЯЗЫК ПОТЯНУЛО

В далеком 1798-м некий голландский юноша, сын оптового торговца, покинул свой дом и уехал в Россию. Голландия в то время находилась под пятой Франции, и амстердамский купец, уберегая свое 18-летнее чадо от набора в армию оккупантов, вырядил его за кордон.

Тем более, что в России тогда привечали иностранцев, натерпевшихся от безбожников-французов, казнивших своего монарха.

Так юноша, которого звали Якоб Шмидт, оказался в чужих пределах, где сначала нашел работу, а затем и вторую Отчизну. Как и родитель, он занялся коммерцией, что дало возможность много путешествовать.

В 1813-м эпоха Бонапарта закончилась, но Шмидт не поспешил назад в Голландию. Ему нравилось жить в Москве, а коммерция обеспечивала неплохой доход. Ко всему, у Якоба обнаружились недюжинные способности к иностранным языкам. Он выучил русский, немецкий языки, но этого мало. Бывая по делам в городах и весях, заезжий голландец проникся интересом, если не сказать любовью, к жизни населяющих Россию кочевых народов.

Особо его прельстили фольклор, обычаи и нравы калмыков, на изучение чего гость потратил три года. Страсть тем более необъяснимая, если учесть трудность калмыцкого языка, в котором 10 падежей, а существительные не согласуются с прилагательными.

Дальше - больше: в 1819-м Якоб, презрев звон монет, бросил торговлю и целиком отдался языкознанию. Настал черед монгольского языка, которым европеец овладел вопреки и его тяготам. И хотя в монгольском падежей всего 7, зато есть 5 залогов и 21 форма спряжения.

Но ученье и труд все перетрут. К своему 45-летию Яков Иванович Шмидт, как стали звать его в России, опубликовал книгу по истории монгольского и тибетского языков. Еще через три года, в 1827-м, перевел Новый Завет на калмыцкий и монгольский. А в 1831-м из-под его пера вышла первая в истории «Грамматика монгольского языка».

Заслуженной оценкой, как и немалым финансовым даром, стало присуждение Якобу Ивановичу звания академика Петербургской Академии Наук. На что Шмидт, фонтанируя талантом, ответил изданием «Монгольско-немецко-русского словаря», авторством «Учебника тибетской грамматики» и переводом на русский язык монгольского эпоса «Подвиги Богдо Гессер хана».

Масштаб сих трудов праведных нам, людям XXI века, ярче видится на фоне достопамятного собственного запоминания имени монгольского космонавта (Жугдэрдэмидийн Гуррагча), а равно названия исландского вулкана (Эйяфьятлайокудль).

Академика же Якоба Ивановича Шмидта человечество явно запомнит. Он умер 20 сентября 1847-го в Санкт-Петербурге, будучи 68-летним и купающимся в лучах славы.
МОНГОЛЬСКОЕ ОТШЕСТВИЕ

Самим потомкам Чингисхана было уже не до языковедческих изысканий. Как в наказание за пресловутое иго, Монголия в XVI веке сама пала жертвой воинственных соседей-маньчжуров и была расчленена на две сотни ханств. А в 1945-м монголы перешли на алфавит советских освободителей.

Ныне здешний социализм унесся пыльной бурей за горизонт, но русский дух в Монголии не выветрился. В Улан-Баторе чувствуешь себя как дома. Город застроен облезлыми хрущевками, из закопченных окон которых торчат трубы буржуек. На 30 км растянулась замусоренная центральная улица - проспект Мира. На площадях - монументы Ленину и маршалу Жукову. На стенах домов - цитаты из Маркса родимой кириллицей, вербализация которых по-монгольски звучит едва не матерно...

Пребывание советских войск в МНР особо не афишировалось. Наш контингент на этой территории относился к Забайкальскому военному округу. Сто тысяч служивых армейцев и вольнонаемных лично были знакомы с летними пыльными бурями и зимними лютыми ветрами по-своему красивой Страны Вечно Синего Неба. До сих пор здесь можно расплатиться советскими дензнаками, а к любому из старшего поколения обратиться по-русски...

Хотя у страны, поменявшей идеологию, поменялись и кумиры. Революционера Сухэ-Батора заменил Чингисхан. Его портреты везде и всюду. А русский язык позиции сдал: его ныне преподают лишь в частных школах, где обучение не по карману детям из беднейших семей. А таких здесь большинство.

С 1 июня 2011 Монголия официально вернулась к прежнему алфавиту Шмидта и вертикальному написанию. И еще забота - утечка из страны невест. Монголки своевольны, ибо исторически не ведали паранджи, калыма и гарема. А теперь обретают вкус к имущим женихам из Китая, предпочитая их землякам-голодранцам.

Последние устремляются на заработки в Южную Корею. А государственный курс, будто магнитом, склоняется в сторону Вашингтона. Налицо соперничество англоязычной, корейской и китайской моделей. Какая из них возобладает - покажет будущее. Но жителей Поднебесной большинство монголов все-таки недолюбливает. Это уже генетически, как ни крути...
ЯЗЫК МОЙ - БРАК МОЙ

Ущербная демография знакома и малочисленным народам российского Севера, хотя там главным деструктивным фактором являются пережитки бытового уклада. Говорит Рита Кандыгина, сельская домохозяйка с Ямала: «Мы с Вовой женились по любви. Он жил в Воркуте, а меня здесь увидел и влюбился. Вот и летал туда-сюда вертолетом на свидания.

Раньше у нас мужчины должны были жениться на своих двоюродных сестрах. А теперь женятся на ком попало: ханты на неночках, ненцы на юкагирках. Все потому, что в школе-интернате, куда дети всех тундровиков ходят, общий язык - русский...»

Татьяна Лар, жительница Салехарда, п-ов Ямал: «У ненцев каждому ребенку присваивают оленя. Если от него много потомства, то ребенок «счастливый» и родители оставляют его себе. Я была таким «счастливым» ребенком.

А когда своевольно вышла замуж, отец меня не простил. В день свадьбы волк загрыз в тундре всех моих оленей.

Зато когда моего брата женили, родители сами невесту выбирали. Ему 20 лет, ей - 50. За нее 25 оленей отдали, думали, она шьет хорошо. А оказалось, она шьет только кисы (мужскую одежду). Детей не рожает, ворчит все время. Никакого от нее толку - так, за дровами сходить. Родители и сами недовольны, а поздно уже...»


по материалам: И. Арцыбашева, С. Самоделовой, Е. Родиной - http://tvplus.dn.ua/pg/news/11/full/id=7820

суббота, 12 ноября 2011 г.

Вновь открыты бесплатные курсы калмыцкого языка!!!



Калмыцкий язык - в праздник и в будни

Сохранить и возродить. Под таким девизом 15 ноября 2011 стартуют очередные бесплатные курсы по изучению калмыцкого языка. В Центральный хурул «Золотая обитель Будды Шакьямуни», где будут проходить занятия, может прийти каждый желающий, независимо от возраста и базовых знаний.

Надежда Акимова, преподаватель английского языка, одной из первых записалась на курсы. Оказывается, интерес к калмыцкому у женщины появился давно. Ее предки прекрасно говорили на языке ойратов, рассказывает Надежда, позже она познакомилась с калмыцким фольклором.

«Калмыцкий язык удивительный, чудный. Во мне просыпается в праздник и в будни». Наверное, эти слова должны стать призывом и стимулом для нас, чтобы мы в обыденной, повседневной жизни говорили на калмыцком языке», - считает Надежда Акимова.

В одной группе, куда приходят люди с разным уровнем знаний, учитель находит время и для групповых занятий, и для индивидуальных.

«Люди, совсем не владеющие калмыцким языком, приходят на занятия на полчаса раньше», - говорит Сергей Артаев, преподаватель кафедры калмыцкого и языка и монголистики КГУ.

Джангар Уташов, послушник хурула, дважды посещал курсы. С самых первых занятий, вспоминает молодой человек, он твердо решил изучить родной язык, который ему нужен для работы. Кроме того, Джангар обеспокоен тем, что молодежь почти не говорит на калмыцком.

«В хурул приходят пожилые люди, владеющие только своим родным калмыцким языком. Для того чтобы с ними общаться, я начал ходить на курсы калмыцкого языка», - признается Джангар Уташов послушник Центрального хурула.

Это так приятно - без труда разговаривать на родном языке, делится молодой человек! Однако на достигнутом Джангар не собирается останавливаться, и уже сейчас он с нетерпением ждет начала занятий.

Надежда Азыдова, Николай Дукманов - http://vesti-kalmykia.ru/society/1338-kalmyckiy-yazyk-v-prazdnik-i-v-budni.html